1. Введение. Контекст и постановка вопроса
Вторая половина XVIII века была необычайно активным и продуктивным периодом развития Балтийского региона, особенно территорий современной Латвии и Эстонии. Духовная жизнь, стремление исследовать и описывать мир, имеют «множество параллелей в древнем мире и за его пределами» [Garber 2011, 166]. Эта деятельность возникла во многом благодаря взаимосвязям с Восточной Пруссией и Кенигсбергом.
В своем докладе я хотела бы связать имя Кенигсберга с деятельностью двух представителей Просвещения XVIII века в Прибалтике: Иоганна Готхельфа Линднера и Якоба Ланге, и вкратце представить их лингвистические работы. Линднер составил словарь немецкого словоупотребления в Прибалтике, Ланге – двуязычный немецколатышский и латышско-немецкий словарь, получивший название Лексикон. Эти лексикографические труды различаются как своими целями, так и способом лексикографического описания. Объединяет оба словаря то, что их целевой группой являлся немецкий читатель, которого они пытались просветить в языковом отношении.
Но каким образом?
При ответе на этот вопрос я придерживаюсь гипотезы, что обоих авторов подвигнул к лингвистическим трудам исходивший из Кенигсберга дух Просвещения, но их жизнь, интересы и направление духовных поисков привели к разным результатам. Как труды, так и жизненный путь и сфера деятельности этих двух авторов являют явные примеры того, что Просвещение в Прибалтике даже в одной лишь сфере лингвистической деятельности имело различные модификации, различающиеся по целям и формам.
2. Балтийское Просвещение: Кенигсберг как связующий узел между Прибалтикой и немецкими землями
2.1. Взаимосвязи между Восточной Пруссией и Прибалтикой во второй половине XVIII века
Следствием геополитического положения Кенигсберга было то, что большинство поездок в немецкие земли или из них в Прибалтику проходило через этот город. Путешественники собирали впечатления, заводили знакомства и обменивались опытом. Здесь можно вспомнить о путешествии Софии Шварц, описанном в «Письмах курляндки во время путешествия по Германии» (Берлин, 1791). Многие балтийские немцы, особенно из Курляндии, выбирали Кенигсбергский университет в качестве места обучения.
Прибалтика, в первую очередь Курляндия, представляла собой в XVIII веке область, в которую эмигрировали многие жители Восточной Пруссии. В первую очередь речь шла о ремесленниках, которые оседали большей частью в Курляндии, но иногда и в Риге.
Более важную роль для Просвещения в Прибалтике играла вторая группа (временных) переселенцев – ученые. Можно вспомнить здесь об Иоганне Георге Гамане – редакторе газеты «Литовские новости о государственных, научных и региональных делах» – и издателе Иоганне Фридрихе Харткнохе в Митаве[1]/Риге[2], которые вместе с Иоганном Готфридом Гердером[3] и многими другими оказывали сильное культурное влияние на духовную жизнь в Прибалтике. Иммануилу Канту также предлагали в 1775 году преподавать в Academia Petrina в Митаве – «его младший брат Иоганн Генрих был тогда проректором, а позже ректором Большой городской школы в Митаве» [Neander 1951, 122], – но Кант отказался.
Взаимосвязи с Кенигсбергом проявлялись и в других формах, например, через книгопечатание, при этом большое значение имели личные знакомства и связи. Лексикон Ланге тоже вначале был передан издателю в Кенигсберге. Но этот проект, к сожалению, не удался. Однако многие произведения прибалтийских авторов были напечатаны в
Кенигсберге, например, сочинение естествоиспытателя Якоба Беньямина Фишера (он принадлежал к кругу знакомых Ланге «Опыт естественной истории Ливляндии» (1791) – первое описание природы Ливляндии [Stradiņš 2009,196]. Произведения кенигсбергских ученых, в свою очередь, издавались в Прибалтике. Самым известным примером является, вероятно, «Критика чистого разума» Иммануила Канта (издана в 1781 году Харткнохом в Риге), до сих пор не потерявшая своего значения для духовно-культурного прогресса в балтийском регионе.
2.2. Круг деятелей Просвещения в Прибалтике
Научные контакты принадлежат к межрегиональным духовным связям, при этом частные лица выполняют функцию своего рода узлов в разветвленной системе. Дружеский круг общения и объединение в различные группы играли большую роль в Просвещении в Прибалтике. Индрек Юрио называет две такие группы в XVIII веке: круг Беренса-Гердера в Риге, к которому принадлежали выше упомянутые Гаман, Харткнох, Гердер, а также Линднер; и Дерптский круг (Замен и Гаденбуш) [Jürjo 2006, 71]. Клаус Гарбер [2011, 168] упоминает четыре культурных и духовных центра: Дерпт[4], Ригу, Митаву и Ревель[5]. Расходились эти кружки в направлении духовной мысли: одни были «в большей степени связаны с образованной Западной Европой» и «космополитизмом», другие «отдавали должное отношениям внутри Ливляндии» [Jürjo 2006, 71-72]. Различали их и конкретные межличностные взаимосвязи, и отношение к Просвещению. Это будет заметно и в деятельности Линднера и Ланге.
2.3. Кенигсбергское влияние на лингвистические труды
Немецкие лингвистические труды в Прибалтике начинаются с Линднера и его собрания региональных вариантов немецко-балтийского словарного запаса. Как минимум две причины его деятельности необходимо принять во внимание: вдохновленное духом Просвещения описание окружающего мира и немецкий академический лингвистический дискурс того времени, в котором большое внимание уделялось теме «Происхождение и своеобразие языка». Возникает большое количество одноименных трудов, например, в 1745 году в Кенигсберге появляется работа Филиппа Руига «Наблюдения о литовском языке, его происхождении, сущности и характеристиках / основанные на множестве трудов и на собственном опыте, написанные с прилежанием и отданные в печать для зрелой оценки ученых».
Сходными мотивами руководствовались и издатели двуязычных словарей, в том числе Якоб Ланге, чье намерение создать полный немецко-латышский и латышсконемецкий Лексикон, приходится как раз на 40-е годы, когда Филипп Руиг публикует похожее сочинение в Кенигсберге: «Литовско-немецкий и немецко-литовский лексикон» (1747). Обоих упомянутых авторов связывает как минимум одна общая черта – оба они учились в кенигсбергской Альбертине, в которой с 1718 года существовал литовский семинар.
3. Краткие биографии ученых
3.1. Иоганн Готхельф Линднер (1729-1776)
И. Г. Линднер, сын пастора из Задней Померании, изучал в Кенигсбергском университете теологию и философию, в 1750 г. ему была присвоена степень магистра. В 1753 г. он получил место учителя в соборной школе в Риге, а позже стал ее ректором (1755 – 1765). Но в 1765-м году он возвращается в Кенигсбергский университет на должность ординарного профессора поэтического искусства [ср.: Stradiņš 2009, 190], а в 1773 году защищает диссертацию и становится доктором теологии. Его деятельность в качестве ученого была тесно связана с Немецким обществом Кенигсберга. Он был его «центральной фигурой» и принимал активное участие в составлении Прусского словаря 1785 г. [Garber 2008, 97]. К его социальному кругу принадлежали кенигсбергские и рижские ученые и просветители: И. Г. Гаман, Теодор Готлиб фон Гиппель и Иммануил Кант.
Рижский период жизни был продуктивным для Линднера. Он опубликовал поэтические сочинения, писал школьные драмы, произведения вроде «Указаний для правильного стиля письма в целом и для красноречия в особенности», изданного в Кенигсберге в 1755 году. Но уже ранее, до рижского периода, Линднер принимал участие в деятельности Немецкого общества в Кенигсберге. В возрасте 15 лет (в 1744 г.) он опубликовал в Кенигсберге «Известие для публики о здешнем Королевском немецком обществе» [Fricke 1993, 97].
Так что ему были известны основные сферы интересов Кенигсбергского общества, такие как «Теория картины мира в языке» и «Формирование немецкого литературного языка, общее значение и особенности национального языка в сравнении с межрегиональным языком науки и официальной речи, а также с региональными языковыми вариантами» [Fricke 1993, 91]. В Ригу он прибыл научно подкованным, в Кенигсберг вернулся с новым опытом, во всяком случае, в области языка. В его поздних трудах можно встретить единичные упоминания об употреблении немецкого языка в Прибалтике[6]; рассматривается и вопрос о регионализмах, которым он начал заниматься уже в Риге (в 1762 г.).[7]
3.2. Якоб Ланге (1711 – 1777)
Якоб Ланге родился в 1711 году в уважаемой кенигсбергской семье: его отец Михаэль Ланге был королевским маклером (эта должность была связана с подписанием торговых договоров), его мать Барбара Моллерент также была родом из хорошей семьи. Первоначальное образование Якоб Ланге получил в Collegium Fridericianum. За этим последовало изучение теологии в Альбертине (1727–1731). Сразу после этого он приступил к преподаванию в Collegium Fridericianum, одновременно изучая литовский язык на Литовском семинаре Кенигсбергского университета.
Следующие этапы жизненного пути Ланге представляют собой историю туманную и загадочную. Не ясны ни побудительные причины его действий, ни его связи. Известно, что в 1731 году он сопровождал в Данциг неизвестное лицо, оттуда отправился в Берлин, где встретился с Даниэлем Яблонским, а затем снова в Польшу с целью содействовать сближению конфессий; оттуда в Вильнюс и Каунас, где общался с членами еврейских общин. В его родном городе эти инициативы были восприняты неодобрительно и сделали его неугодной персоной. Это заставило его переехать в 1732 году в Петербург, где он до 1736 года активно взаимодействовал с немецкой общиной.
В дальнейшем большую роль в его жизни сыграли знакомства с прибалтийскими немцами в Петербурге. Он был приглашен в Ливляндию и в 1736 году занял там вакантное место пастора, предложенное ему Фридрихом Бернардом Блауфуссом (пастором в Эрмесе/Эргеме). Поскольку деятельность в латвийских общинах предполагала знание языка, он вскоре выучил латышский язык (в этом ему помогали знания литовского) и сдал экзамен на знание языка в рижской консистории. После этого он стал пастором в латышской общине в Вольфарте (Эвеле), а с 1745 в Смилтене. С 1771 года до конца жизни (он умер в 1777 году) он был суперинтендантом в Ливляндии.
4. Характерные признаки в лексикографических трудах Линднера и Ланге
4.1. «Лексикон» Якоба Ланге
Словарь Ланге состоит из двух частей: немецко-латышской и латышско-немецкой. Обе части содержат примерно 25 000 слов. В большинстве случаев структура словаря простая: словарное слово и эквивалент на латышском или на немецком языке. Но все же в нем встречаются и словарные статьи с более сложной структурой (подчиненные словарному слову языковые единицы) и/или случаи речевого употребления, включая объяснения словарного слова или эквивалента, например:
- Производится попытка точно дифференцировать обозначенный объект; при этом, очевидно, важную роль играли наблюдения над крестьянским бытом:
| Nadel … | Netz … | Naht … |
| = Knütnadel … | Krebsnetz … | = grobe, wie am Segeltuch … |
| = Nehnadel … | = feinäugigtes … | Doppelnaht … |
| = Packnadel … | = großäugigtes … | |
| = Stecknadel … |
- Эта точность приводит к тому, что в словарь включаются языковые единицы, немецкое название которых автору неизвестно, поэтому немецкое словарное слово заменяется описанием значения. Подобный метод применяется в латышсконемецкой части словаря при отсутствии точного немецкого эквивалента. Ср.:
| Netzbeutel … | uppes Lauks, |
| = Flügel … | ein durch Ueberschwemmung |
| = Gabel, darauf sie zum trocknengespannet werden … | angelegtes Land, so man |
| = Haaken, um sie unters Eis zu bringen … | nachher pflüget. |
| = Flothölzer … | |
| = Senkstein … | urbe |
| = Tau … | ein durchbohrter den Hunden |
| = Wuhne, wo das Netz ausgezogen wird … | an Hals gebundener Kieppel. |
- Иногда Ланге комментирует словарные единицы, распространяя, таким образом, знание о мире:
| Name … | Nordlicht … |
| = Beyname … | = scheinet … weil allsdenn, nach der Lettische(n) |
| = Ekelname … | Überlieferung ein Drache streiten soll; ich weiß nicht: mit wem? |
| = Schimpfname … | |
| = Taufname … | |
| = Zuname, NB. den hat der Lette von seinem Gesinde, so daß dieses zu erst, und dann der Taufname stehet, z. B. kaiza Ansis = ohne Name |
- Также он прибегает к сравнениям с литовским языком:
Unguris ein Unger, andern: ein Klepper, in Lith. ein Aal uskurris ein also Eingefreyter. (Lith.) der zweyte Ehemann Ustupis (*) ein Hahnrey, (in Lith.) der dritte Ehemann.
Должны были эти сравнения продемонстрировать языковую компетентность автора или предназначались именно для прибывших из Кенигсбергской области переселенцев, обращая их внимание на так называемых «ложных друзей переводчика», пока не ясно.
Фрагментарный взгляд на «Лексикон» показывает, что во многих случаях латышские словарные единицы, обозначающие крестьянский быт, составили базу для списка немецких словарных слов. Это отчетливо видно на примере словоформ и отсутствующих немецких эквивалентов. Не в последнюю очередь и сам автор подтверждает, что его целью было составить «полный и проверенный словарь латышского языка»: «Я неотступно наблюдал… за губами латышей» [Lange 1777, VI].
4.2. Словарь Линднера
Немецкий словарь Линднера был включен в его работу о языке и должен был представить региональные особенности немецкого словоупотребления в Прибалтике (в области немецко-латышских контактов). Его «Указатель» содержит 224 словарных слова, которые «хорошо знакомы обычному человеку, но путешественники или носители языка других местностей могут легко сопоставить их друг с другом» [Lindner 220]. Так что Линднер в первую очередь старается сделать понятными балтийские идиомы. Поэтому значение лексем поясняется:
Heuschlag … bedeutet eigentlich eine zum Heu nutzbare Wiese, das man, wie man hier spricht, schlägt, nicht mähet. Mähen ist auch an sich ein allgemeines Wort, mehr bey Getreide als bey Gras zu brauchen.
Kessel heißt hier ein Netz, worinn man Fische trägt.
Pyroggen, eine Art rußischer Kuchen in Oel oder Butter gesotten, und mit Fisch oder Fleisch gefüllt, wie kleine Pasteten.
Так же, как Ланге, он, вероятно, ставит себе целью удовлетворить потребности переселенцев из Восточной Пруссии; демонстрируя языковую компетентность, он производит сравнения с восточно-прусским словоупотреблением, например:
Bähne, in Deutschland mehrentheils Boden, eigentlich Dachboden; in Preußen die Lucht.
Borkanen, draussen Mohrrüben, in Preußen gelbe Möhren.
Fleder heißen hier Hollunder, und was in Preußen spanisch Fleder, heißt hier Cyrenen.
Kuje ist ein großes Maaß aufgestapelt Heu, ein Schober, Stock, kleinere heissen in Preußen Kucksen, hier aber Gubben.
Сравнение с латышским языком встречается редко, в основном там, где речь идет о происхождении лексемы, например:
Ausch, so viel als närrisch, wild, aus dem Lettischen oder hier so genannten Undeutschen.
Kullit, eine Tasche, ist lettisch.
Luppat, Läppchen um den Finger, ist lettisch.
Skutke, eine junge Dirne, zur Verachtung mehrentheils gesagt, ist lettisch, einer Herstammung mit Skujen.
Библиографический список, приводимый Линднером, включает труды, созданные вне
Прибалтики, такие как:
Michael Richey „Idioticon Hamburgense oder Wörter-Buch zur Erklärung der eigenen, in und um Hamburg gebräuchlichen Nieder-Sächsischen Mund-Art“ (1743, zweite Auflage 1755)
Johann Siegmund Popowitsch „Untersuchungen vom Meere: die auf Veranlassung einer Schrift, De Columnis Herculis, welche der hochberühmte Professor in Altorf, Herr Christ. Gottl. Schwarz, herausgegeben, nebst andern zu derselben gehörigen Anmerkungen, von einem Liebhaber der Naturlehre und der Philologie, vorgetragen werden“ (1750)
Johann George Bock „Idioticon Prussicum: oder Entwurf eines Preußischen Wörterbuches: darin die deutsche Redensarten und Ausdrücke die allein in hiesigem Lande gebräuchlich sind, zusammengetragen und erörtert werden sollen“ (1759)
Задачей Линднера было интегрировать языковое употребление в Прибалтике в общенемецкие лингвистические исследования и в дискурс Немецких обществ: «Я вношу скромный вклад в дело, начатое Рихеем, Поповичем и другими учеными» [Lindner 1762, 219]. Роли ненемецких элементов в немецком языковом употреблении он касается лишь вскользь.
5. Резюме
Взаимосвязь между обоими лексикографическими трудами проявляется в общем словарном составе: 21 % словарных слов, приведенных Линднером, и призванных продемонстрировать региональное немецкое словоупотребление (48 лексем из 224), встречаются также и у Ланге. Так что, не заявляя о подобном намерении, Ланге включает в «Лексикон» регионализмы. Осознанно или неосознанно он ориентируется на немецкое словоупотребление в Прибалтике. Этим языковая общность обоих трудов и ограничивается: Линднер концентрирует внимание на элементах балтийского варианта немецкого языка, подчеркивая его сходство с другими региональными вариантами и оставляя на заднем плане роль контактирующих с ним языков; для Ланге в центре внимания оказывается латышский язык, при этом немецкий язык часто исполняет объяснительную, метаязыковую функцию. Было ли намерением обоих авторов угодить переселенцам (особенно пасторам) из Восточной Пруссии (сравнения с прусским у Линднера, сравнения с литовским у Ланге), предстоит еще выяснить, изучив в их трудах дальнейшие языковые индикаторы.
Что объединяет и что различает обоих авторов с точки зрения контекста их работ? Очевидно общая склонность к собиранию и описанию в просвещенческом смысле, в данном случае в сфере словарного запаса. Оба автора адресуют свои работы немецким переселенцам. Но релевантность контактного языка, латышского, в первом случае едва намеченная, а во втором случае доминирующая, свидетельствует о совершенно различной направленности их просветительской работы. Линднер обращается к адресату, вращающемуся исключительно в немецкоязычных кругах, Ланге, напротив, моделирует ситуации, в которых необходимы знания латышского языка и латышского крестьянского быта. Тем самым оба автора невольно вписываются в схему двух прибалтийских просвещенческих кругов, вкратце представленную выше. Оба автора находятся под влиянием опыта, полученного в Кенигсберге, но их индивидуальные судьбы и, возможно, первоначальные личные амбиции в значительной мере повлияли на цели и результаты их лингвистических трудов.
Список литературы:
FRICKE, Corianna [1993]: Die Deutschen Gesellschaften des 18. Jahrhunderts – ein Forschungsdesiderat. In: Klaus D. Dutz (Hg.): Sprachwissenschaft im 18. Jahrhundert. Fallstudien und Überblicke. Nodus Publikationen Münster. S. 77-98.
GARBER, Klaus [2011]: Die deutsch-baltische Literatur der Frühen Neuzeit im Spiegel von Gelehrten und Sammlern, Archiven und Bibliotheken des 18. Jahrhunderts. In: Ulrich Kronauer (Hrsg.): Aufklärer im Baltikum. Europäischer Kontext und regionale Besonderheiten. Universitätsverlag Winter. Heidelberg. S. 165-185.
GARBER, Klaus [2008]: Das alte Königsberg. Erinnerungsbuch einer untergegangenen Stadt. Böhlau Verlag, Wien.
JÜRJO, Indrek [2006]: Aufklärung im Baltikum. Leben und Werk des livländischen Gelehrten August Wilhelm
Hupel (1737-1819). Böhlau Verlag. Köln. Weimar. Wien. (= Quellen und Studien zur baltischen
Geschichte. Bd. 19. Hrsg. im Auftrag der Baltischen Historischen Kommission von Paul Kaegbein u. Gert von Pistohlkors).
LANGE, Jacob [1777]: Vollständiges deutschlettisches und lettischdeutschesLexicon, nach den Hauptdialecten in Lief= und Curland. Mitau, gedruckt bey J. Fr. Steffenhagen, Hochfürstl. Hofbuchdrucker.
LINDNER, Johann Gotthelf [1762] : Abhandlung von der Sprache überhaupt, und insbesondere eines Landes, nebst einer Sammlung einiger Liefländischer Provinzialwörter und Ausdrücke. In: M. Johann Gotthelf Lindner. Beitrag zu Schulhandlungen. Königsberg, bey Gebh. Ludwig Woltersdorffs Wittwe. S. 205-256.
LINDNER, Johann Gotthelf [1771/1772]: Kurzer Inbegriff der Aesthetik, Redekunst und Dichtkunst. 1. Teil 1771, 2. Teil 1772; bei J. D. Zeysens Wittwe und J.H. Hartungs Erben. Königsberg und Leipzig, 1771/1772.
NEANDER, Irene [1951]: Das geistige Kraftfeld Königsberg – Riga. In: Max Hildebert Boehm u. Hellmuth Weiß (Hrsg.): Heimat im Herzen. Wir Balten. Weidlich Reprints. Würzburg. 1986. S. 118-127.
STRADIŅŠ, Jānis [2009]: Zinātnes un augstskolu sākotne Latvijā. Latvijas Vēstures institūta apgāds. Rīga.
Перевод: Анжелика Васкиневич.
[1] Старое название Елгавы (прим. переводчика).
[2] „В 1763году Харткнох открыл книжный магазин в Митаве, в 1764 году – в Риге, сначала как филиалы Кантера в Кенигсберге. Вскоре он обрел самостоятельность и основал собственное издательство. В нем были опубликованы “Основные труды Канта и Гердера”» [Neander 1951, 125].
[3] Иоганн Готхельф Линднер был человеком, позвавшим Гердера «по рекомендации отца Гамана» в рижскую соборную школу [Neander 1951, 124].
[4] Название Тарту в 1224-1893 гг. (прим. переводчика)
[5] Сегодня – Таллинн (прим. переводчика)
[6] „das Gesinde hat in Chur= und Liefland einen Plural die Gesinder d.i. Bauernhäuser“ [Lindner 1771, 770]
[7] См. §.5 работы Линднера «Краткое руководство по эстетике, ораторскому и поэтическому искусству», Bd. 2. [Lindner1772, 29ff.]
