Я родился в Кёнигсберге в 1928 году. Пожалуй, я один из немногих ныне живущих очевидцев истории, которые могут говорить о духовном мире Кёнигсберга, опираясь на собственный опыт. В 20-х годах ХХ века мои родители создали «Кёнигсбергский струнный квартет», в котором мой отец играл на скрипке, а мать – на альте. Их квартет считался одним из лучших в Германии. Они сыграли множество концертов, исполняя произведения всех великих композиторов. Современные композиторы доверяли им первое исполнение своих творений, так, они впервые исполняли пьесы кёнигсбергского композитора Отто Беша (Otto Besch). Моя мать, иудейка, была дочерью городского советника по строительству Арнольда Гулиша (Arnold Hulisch), который, например, спроектировал и построил площадь Вальтера Симона (Walter Simon-Platz), ныне район проспекта Мира и стадиона «Балтика». Отец мой был родом из Берлина. Мои родители гордились тем, что живут в городе, где трудились выдающиеся личности немецкой истории и культуры. Будучи музыкантами, мои родители задавались вопросами, которые важны для людей и сегодня, и много тысяч лет назад. Кант сформулировал эти вопросы очень простыми словами: «Что может человек знать? Что он должен делать? На что он может надеяться?»
Иммануил Кант происходил из бедной семьи. Он был невелик ростом, но в голове его жили великие мысли. Благодаря своей матери он получил строгое христианское воспитание. Он поставил себе целью определить границы человеческого разума. Об этом идёт речь в его книгах, которые не назовёшь легким чтивом. В них содержатся бесчисленные сведения и знания, ценность которых столь велика, что они оказали решающее влияние на окружение Канта и на весь мир.
В Кёнигсберге умные мысли Канта звучали, что называется, «вживую», так как он был заслуженным преподавателем университета, у которого было много студентов и почитателей. Я уже в малолетстве слышал эти слова от моей матери, поскольку она повторяла их при любой подходящей возможности. Могу лишь восхититься тем, насколько свежи и современны кантовские мудрые высказывания сегодня.
Почти по Канту, моя мама частенько говаривала: «Сначала – работа, потом – удовольствие». Или: «Исполняй свои обязанности с радостью, иначе жизнь твоя будет тяжела». И ещё: «Плата за любой поступок заключена в нём самом». Она также могла цитировать Канта буквально, например:
«Работа – лучший способ наслаждаться жизнью»
„Arbeit ist die würdigste Form, das Leben zu genießen»
«Тот, кто не работает, высыхает от скуки, но и развлечения его оглушают и утомляют, так что он никогда не удовлетворён».
„Wer nicht arbeitet, verschmachtet vor Langeweile und ist ebenfalls von Ergötzlichkeiten betäubt und erschöpft, niemals aber erquickt und befriedigt.“
«Дисциплина – это сила следовать тому, что считаешь правильным».
„Disziplin ist die Kraft, das für richtig Gehaltene auch zu tun“.
«Бесконечность мироздания достаточно велика, чтобы смотреть на мир или на Млечный путь, как если бы сравнивали цветок или насекомое с землёй»
„Die Unendlichkeit der Schöpfung ist groß genug, um eine Welt oder eine Milchstraße von Welten gegen sie anzusehen, wie man eine Blume oder ein Insekt in Vergleichung gegen die Erde ansieht.“
«На вопрос, рассматривать ли человеческий род как хорошую или плохую расу, я должен сознаться, что хвастаться тут нечем».
„Fragt man, ob die Menschengattung als eine gute oder schlimme Rasse anzusehen sei: so muss ich gestehen, daß nicht viel damit zu prahlen ist.“
«Всё, что есть в нас морально хорошего, есть воздействие Божьего Духа».
„Alles moralisch Gute in uns ist Wirkung des Geistes Gottes.“
В определённой степени всё это было для многих кёнигсбержцев своего рода духовным рационом, который я пытаюсь восполнить всю мою жизнь.
Во времена моего детства повседневных забот было намного больше, и они были намного тяжелее, чем сейчас. Лекарства от болезней и болей были гораздо менее действенными. Топить приходилось часто, зимой – ежедневно, топливом служили дерево и угольные брикеты. Стирали вручную, в подвале, а выстиранное бельё вывешивали сушиться на чердаках. Дырявые чулки-носки штопали, а не выбрасывали. Платья шили сами на швейных машинках «Зингер» с ножным приводом. Молоко покупали у молочника, хлеб у пекаря, фрукты-овощи – в прочих магазинчиках своего района. Приходилось много ходить или ездить на велосипеде. Сегодня я понять не могу, откуда у нас бралось столько времени на все эти хлопоты!
Реальная политическая обстановка в период с 1928-го по 1948-й была – хуже не придумаешь. Я был еврейским ребёнком, испытавшим преследования в гитлеровские времена. Будучи жителем Кёнигсберга, полностью разрушенного во время войны, а после войны занятого русскими, я соприкоснулся со всеми ужасами, на которые способен человек. Я узнал все виды идеологий, которые позже были признаны заблуждениями, я видел тотальные диктатуры, методы правления которых были так ужасны и жестоки, что повергали всех людей в страх и ужас. Выжить мог лишь тот, кто был готов склониться. Те, кто поднимался и пытался протестовать, должны были испытать потерю средств к существованию, плен и смерть. Вот каковы были первые двадцать лет моей жизни. Я понял, что духовные устремления могут быть прямо противоположными друг другу: как Адольф Гитлер и Махатма Ганди, как Моисей и Будда, Кант и Спиноза, пророк Магомед и Иисус Христос.
Сегодня, оглядываясь на обе мировых войны прошедшего столетия, особенно на преступления гитлеровской Германии, я спрашиваю себя: так удалось ли Канту повлиять на позитивные изменения, поменять что-то к лучшему в людях, если уж он так влиял на человеческие умы? Разве не случилось так, что так называемые «прусские добродетели» одержали верх над кантовскими мирными представлениями о добре? Впервые эти «прусские добродетели», «прусские достоинства» сформулировал король Фридрих Вильгельм I (отец Фридриха II) – и это были прежде всего солдатские качества. К таким вещам, как честность, пунктуальность и самоотверженность, внезапно добавились чинопочитание, готовность пожертвовать собой и безусловное подчинение старшему по чину. Для солдат, которым приходилось участвовать в бессмысленных войнах, эти последние были единственной «моральной» основой того, что они должны были убивать других и умирать сами.
Но и в военное время, когда я был на принудительных работах или когда дрожал от ужаса во время бомбёжек, когда я умирал от голода, когда я тяжело болел и был на волосок от смерти, я не мог оторваться от чтения философских книг! Я буквально глотал описания досократовых философов, сочинения Спинозы и Канта. Всё это, а также кантовские размышления, постепенно привели к тому, что в моей голове прояснились вопросы о существовании бога или о природе человека.
Меня спросили, а можно ли предположить, что и нынешние жители Калининграда находятся под положительным влиянием кантовского учения, как это было в мирном Кёнигсберге. Говоря в общем и целом, могут ли умные речи иметь такое великое значение, что данный конкретный город можно назвать духовной родиной? Первоначально я ответил отрицательно, потому что я думал так: если разрушен дом, а все домочадцы убиты или изгнаны, то вместе с новыми жильцами приходит и новый дух. Но сегодня я думаю иначе. Я верю в то, что истины, высказанные Кантом, в равной степени важны для всех людей, верны вне зависимости от религиозной или расовой принадлежности. Я вполне могу представить себе, что и новые жители сегодняшнего Калининграда думают так же. Такая новая духовная родина возникает свободно, она не зависит от языка, от расовой принадлежности, от национальности, от обычаев или устаревших традиций.
Памятник Канту перед университетом и его совет «Имей мужество пользоваться своим собственным разумом» („Habe Mut dich deines eigenen Verstandes zu bedienen“) постоянно напоминали кёнигсбержцам об их старом учителе – так почему то же самое не может происходить и с калининградцами? Меня воспитали на кантовских цитатах, а позже я увидел, что всё вокруг служило войне и ненависти к врагам… Даже заповеди, которым нас учили внутри религиозных сообществ, и те были вывернуты в угоду военным целям. Осталась лишь полная покорность, которого требовали диктаторы, и безусловное слепое подчинение, добытое под угрозой смертной казни. Тут практически не оставалось места для свободного развития и самостоятельного мышления.
А как было раньше, при жизни Канта? В его работах чувствовалось, что даже сам Кант, особенно пока он оставался на государственной службе, не мог вольно и свободно выражать всё, что он хотел бы сказать или написать. Даже тут власть государства и власть церкви ощущалась, хоть и подспудно.
За сто лет до Канта другой философ, Барух Спиноза, которого я также очень почитаю, отклонил предложение от Гейдельбергского университета. Потому что он хотел сохранить независимость. Он дал миру своё революционное определение бога и заявил, что только любовь является важнейшей властью добра. В первой части «О боге» своего главного труда «Этика», в теореме 15 он пишет: «Все, что только существует, существует в боге, и без бога ничто не может ни существовать, ни быть представляемо».
«Die Ethik», 1. Teil „Von Gott“, Lehrsatz 15: „Alles was ist, ist in Gott und nichts kann ohne Gott sein, noch begriffen werden.“
Но уже в теореме 14 он утверждает: «Кроме бога никакая субстанция не может ни существовать, ни быть представляема».
Lehrsatz 14: „Außer Gott kann es keine Substanz geben und kann keine gedacht werden.“
Для всех религий это звучало как ересь. Чтобы иметь возможность проповедовать свои мысли и мудрости, он зарабатывал себе на жизнь шлифовкой линз для очков и умер из-за стекольной пыли, которая вызывает туберкулёз. Спиноза был отлучён раввинатом Амстердамской синагоги на основании его основного аргумента: «Абсолютная субстанция есть истина, однако она не является полной истиной; она должна осмысляться как существующая в себе и живая, и таким образом должна определять себя как дух».
„Die absolute Substanz ist das Wahre, aber sie ist noch nicht das ganze Wahre; sie muss auch als in sich tätig, lebendig gedacht werden, und eben dadurch sich als Geist bestimmen.“
Отлучение от еврейской общины сделало его отверженным, и даже близкие родственники более не имели права общаться с ним. Пожалуй, это была самая высокая цена за личную свободу. Мечта о достижении вечного мира посредством силы любви так и осталась мечтой.
Но вернёмся к нашей главной теме. Вопрос о том, могут ли сегодняшние люди понять дух, владевший Кантом. Могут ли нынешние калининградцы продолжить давние кёнигсбергские традиции? Я думаю, ответ – да. Но предпосылкой для такого утверждения является то, что нужно признавать правоту кантовского знания.
При этом политическое значение имеет требование, высказанное Кантом в одной из его поздних работ «К вечному миру», требование о создании государства народов, потому что, по мысли Канта, лишь такое государство способно установить вечный мир среди людей. Его представление о человечестве было, как известно, не особенно лицеприятным. Он описывает его так:
«Из кривого бревна, как то, из которого сделан человек, нельзя смастерить ничего ровного. Природой в нас заложено лишь приближение к этой идее»
„Aus so krummen Holz, als woraus der Mensch gemacht ist, kann nichts ganz Gerades gezimmert werden. Nur die Annäherung zu dieser Idee ist uns von der Natur auferlegt.“
В государстве народов, задуманном Кантом, отдельные нации должны вести себя как полноправные и ответственные граждане в республике. Сюда входит и необходимость согласия каждого гражданина с кантовским категорическим императивом:
«Поступай только согласно такой максиме, руководствуясь которой ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом».
„Handle so, dass die Maxime deines Willens jederzeit zugleich als Prinzip einer allgemeinen Gesetzgebung gelten könnte.“
Центральное значение придаётся также мысли Канта о том, что счастье заключается не только в экономическом росте, и это важно для всех людей в мире. Цитата Канта:
«Богатым человек становится не через то, чем он владеет, а гораздо более через то, от чего с достоинством может отказаться, и могло бы получится так, что человечество богатеет, становясь беднее, и выигрывает, проигрывая».
„Reich ist man nicht durch das, was man besitzt, sondern mehr noch durch das, was man mit Würde zu entbehren weiß, und es könnte sein, dass die Menschheit reicher wird, indem sie ärmer wird und gewinnt, indem sie verliert.“
Самое важное для меня – его последовательная антивоенная позиция, потому что война была и остаётся самым ужасным из всех преступлений против человечества. Его установка «Война уже потому есть зло, что она создаёт больше злых людей, чем забирает» полностью зрит в корень проблемы.»
„Der Krieg ist schon deshalb schlecht, weil er mehr böse Menschen schafft, als er deren wegnimmt.”
Вместе с утверждением Спинозы («Этика», часть III, теорема 43) «Ненависть увеличивается вследствие взаимной ненависти и, наоборот, может быть уничтожена любовью…» мы получаем правильный путеводитель и руководство к действиям, а также обнаруживаем духовное родство обоих великих философов.
(„Die Ethik“ 3. Teil, 43. Lehrsatz): „Hass wird durch Gegenhass verstärkt, durch Liebe dagegen kann er getilgt werden.“
Но до сих пор остаются без ответа важные вопросы: кто или что есть Бог? Если ли жизнь после смерти? Какую роль играет человечество во вселенском развитии событий? Как часто в сфере человеческого действия возникают моменты, связанные с чем-то большим, вечным и в принципе скрытым от человека? Будучи музыкантом, я знаю, что в определённой мере такое случается в музыкальном творчестве, в хорошей литературе или в изобразительном искусстве.
В поиске ответов я избегаю всего того, что нельзя объяснить знанием, а можно только верой. Так я следую кантовскому требованию пользоваться собственным разумом. Но он говорит мне, что всё, во что можно только лишь верить, даже если эта вера институционализирована и закреплена, остаётся предметом веры, то есть чем-то, чего мы не знаем. Но споры как раз и разворачиваются вокруг того, о чём не знают. Бои с тенью. Миллионы жертв, все те люди, которые потеряли жизнь в подобных битвах, которых было множество в истории человечества – все они были бессмысленны, излишни, все они были бредом. Нельзя биться за то, чего не знаешь! И снова Кант подсказывает нам подходящую мысль: «Человек обладает способностью принимать воображаемое, придуманное и кажущееся за правду».
„Der Mensch hat die Fähigkeit Eingebildetes, Vorgestelltes und Scheinbares für wahr zu halten.“
Видимо, такова воля Божья, чтобы эти вопросы пока что оставались без ответа.
Вечные кровавые распри о том, что такое хорошо и что такое плохо, где зло, а где добро – их можно было бы погасить, если бы мы следовали определению, что ненависть всегда деструктивна, а любовь всегда конструктивна. Никто не должен быть вправе вести войну, хотя бы и за правое дело, потому что нельзя соединять нечто деструктивное, плохое с чем-то конструктивным и хорошим. Одно всегда будет уничтожено с другим, и пострадают оба. Нельзя увеличить количество белой краски, если добавить в неё чёрную краску – и наоборот. «Все, что только существует, существует в боге, и без бога ничто не может ни существовать, ни быть представляемо.». Кант наверняка согласился бы с этим высказыванием Спинозы. И это был бы ответ на вопрос о том, может ли быть личный Бог или нет.
Вселенная создана не человеком, не людьми, поэтому всегда есть нечто, чего мы никогда не узнаем. С этим нужно смириться. И потому одна из первых заповедей Моисея гласит: «Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, что на земле внизу и что в воде ниже земли. – не поклоняйся им и не служи им». Но многие религии не последовали ему, думая, что могут сами проповедовать слова божьи, пожелания и намерения.
Кант в своей работе «К вечному миру» проявил себя религиозным критиком: «Различие религий: удивительное выражение! Как будто кто-то говорит о различных моралях. Пожалуй, может идти речь о различных видах веры, об исторических средствах, которыми пользовалась не религия, но история для продвижения, о средствах, действующих в поле учёности, и о различных религиозных книгах (зороастрийская Авеста, индийские Веды, Коран и т.д.), но в то же время есть лишь одна религия, действительная для всех людей и на все времена. Прочие же могут быть ничем иным как только лишь движителями религии, случайными и разнящимися в зависимости от времени и места действия…»
„Zum ewigen Frieden“: „V e r s c h i e d e n h e i t d e r R e l i g i o n e n: ein wunderlicher Ausdruck! gerade als ob man auch von verschiedenen M o r a l e n spräche. Es kann wohl verschiedene G l a u b e n s a r t e n historischer, nicht in die Religion, sondern in die Geschichte der zu ihrer Beförderung gebrauchten, ins Feld der Gelehrsamkeit einschlagender Mittel und ebenso verschiedene R e l i g i o n s b ü c h e r (Zendavesta, Bedam, Koran u. s. w.) geben, aber nur eine einzige für alle Menschen und in allen Zeiten gültige R e l i g i o n. Jene also können wohl nichts anders als nur das Vehikel der Religion, was zufällig ist und nach Verschiedenheit der Zeiten und Örter verschieden sein kann, enthalten.“
Вот это «и т.д.» в перечислении религиозных книг Авесты, Веды и Корана – может ли это относиться к Торе и Библии? В любом случае, Кант чётко говорит, что разумным образом в мире может и должна существовать только одна мораль и одна религия. К сожалению, он ничего не говорит о том, какими они должны быть. Лишь «В религии всё зависит от действия».
„Alles kommt in der Religion aufs Tun an.“
Но как раз тут духовное наследие Иммануила Канта должно оставаться живым. Он говорил об этом так:
„Если бы люди могли включать в суету своих делишек и занятий более серьёзные моменты созерцания: то радость их была бы менее бурной, но на её место пришла бы спокойная безмятежность души, которая более не опасается никаких неожиданных случайностей. И даже в той мягкой меланхолии, в том нежном чувстве, которым переполняется благородное сердце, когда в тихом одиночестве оно взвешивает ничтожность всего того, что считается у нас большим и важным, появилось бы больше истинного счастья, чем безудержное веселье легкомысленного повесы и громкий смех глупца».
„Wenn die Menschen gewohnt wären, unter das Getümmel ihrer Geschäfte und Zerstreuungen bisweilen ernsthafte Augenblicke der Betrachtung zu mengen: so würden ihre Freuden vielleicht weniger rauschend sein, aber die Stelle derselben würde eine ruhige Heiterkeit der Seele einnehmen, der keine Zufälle mehr unerwartet sind. Und selbst die sanfte Schwermut, dieses zärtliche Gefühl, davon ein edles Herz aufschwillt, wenn es in einsamer Stille die Nichtswürdigkeit alles dessen erwägt, was bei uns allgemein für groß und wichtig gilt, würde mehr wahre Glückseligkeit enthalten als die ungestüme Belustigung des Leichtsinnigen und das laute Lachen des Toren.“
Я хотел бы воззвать к сегодняшним калининградцам:
Прислушайтесь к советам Иммануила Канта! Несите и провозглашайте его послания, станьте теми, кто осуществит его идею о вечном мире. Тогда вы не только продолжите традиции старого Кёнигсберга, но и сможете помочь спасению природы всей нашей земли, которую грозит разрушить паразитирующее на ней человечество.
В завершение моего доклада я хотел бы благоговейно процитировать афоризм Канта, отлитый на медной доске, укреплённой на стене Кёнигсбергского замка, который я так часто читал по пути в школу:
„Две вещи наполняют душу всегда новым и все более сильным удивлением и благоговением, чем чаще и продолжительнее мы размышляем о них, – это звездное небо надо мной и моральный закон во мне. И то и другое мне нет надобности искать и только предполагать как нечто окутанное мраком или лежащее за пределами моего кругозора; я вижу их перед собой и непосредственно связываю их с сознанием своего существования.»
„Zwei Dinge erfüllen das Gemüth mit immer neuer und zunehmender Bewunderung und Ehrfurcht, je öfter und anhaltender sich das Nachdenken damit beschäftigt: der bestirnte Himmel über mir und das moralische Gesetz in mir. Beide darf ich nicht als in Dunkelheiten verhüllt, oder im Überschwänglichen, außer meinem Gesichtskreise suchen und bloß vermuten; ich sehe sie vor mir und verknüpfe sie unmittelbar mit dem Bewusstsein meiner Existenz.“
Я посвящаю эту речь моему родственнику, профессору математики, доктору Гансу Шнайдеру.
© 2014 Михаэль Вик
