Иммануил Кант, Юлиус Рупп и Кэте Кольвиц: Трое из Кёнигсберга

Я расскажу вам о трёх кёнигсбержцах, которые связаны друг с другом и до сих пор имеют большое значение. Иммануил Кант (1724-1804) и Юлиус Рупп (1809-1884) оба родились в Кёнигсберге, прожили здесь всю жизнь и умерли в родном городе. Кетэ Кольвиц (1867-1945), внучка Юлиуса Руппа, в Кёнигсберге родилась и выросла, но в 1891 году двадцатичетырёхлетней последовала за своим мужем, врачом Карлом Кольвицем, который тоже родом из Кёнигсберга, в Берлин и прожила там с ним полвека. Произведения, сделавшие её знаменитой, появились в Берлине. Но Кёнигсберг оказал на неё огромное влияние и она всегда чувствовала связь со своей родиной.

Юлиус Рупп испытал на себе влияние учения Иммануила Канта, на его основе развил свои собственные мысли и передал их своей внучке Кэте. Но между тремя этими личностями существует не только линейная связь. Все они жили, учились, работали, создавали семьи и заводили друзей в Кёнигсберге. Да, именно в Кёнигсберге и среди ландшафта Восточной Пруссии происходило их взросление, здесь они обрели слух и зрение, учились говорить и мыслить. Их мировоззрение формировалось в Кёнигсберге.

Их родной город состоял не только из жилых зданий и церквей, замка и Кафедрального собора. У него был и нематериальный образ, и он развился на протяжении столетий точно так же, как и материальный. Кёнигсберг духа обладал такой же неповторимой уникальностью, как и город с его стариной. «Гений места», «дух места» („Genius loci“, „Spiritus loci“) или, если хотите, душа города – в римской мифологии существовал «дух-хранитель», который отвращал беду от города, который он защищал. В христианской традиции понятие «гений места» („Genius loci“) стало означать духовную атмосферу города, которая создаётся силой воли и силой духа живших в нём людей, но и в свою очередь воздействует, формует людей, которые живут здесь. Поэтому можно сказать и так: если бы Иммануил Кант, Юлиус Рупп и Кэте Кольвиц родились и выросли в ином городе, нежели в Кёнигсберге, это были бы другие люди. Как их язык наверняка был отмечен типичным кёнигсбергским произношением, имел черты местного диалекта, так и мышление их сформировалось под воздействием духовной атмосферы столицы Восточной Пруссии.

Рассмотрим некоторые элементы, из которых складывалась атмосфера Кёнигсберга. Мой первый пример – это религия.

Восточную Пруссию завоевали рыцари Тевтонского ордена и в первые три столетия правили ей. Это были монахи в рыцарских доспехах, давшие обеты бедности и целомудрия. Они построили замки, крупнейший из них в Мариенбурге, основали города, Кёнигсберг – в 1255 году, они строили церкви – такие, как Юдиттенская церковь в Кёнигсберге в 1288 году. Добиться таких гигантских достижений за сравнительно короткий период времени им удалось лишь благодаря непреклонной христианской вере и жёсткой дисциплине. Они не стремились к личному обогащению, но делали всё, что в их силах, для своего ордена и его небесной покровительницы Девы Марии.

Спустя триста лет вера изменилась, рыцарский орден уже не соответствовал веяниям времени, и последний Великий магистр Альбрехт Бранденбургский последовал совету Мартина Лютера – он преобразовал орденское государство в светское герцогство, женился и присоединился к евангелической церкви. Восточная Пруссия стала первым в мире евангелическим (протестантским) государством. Таким образом, как и при создании орденского государства, религия была решающим фактором существования Пруссии – теперь в форме евангелической веры. Но и став светским государем, герцог Альбрехт сохранил некоторые добродетели, присущие тевтонским рыцарям. Он был глубоко верующим человеком, сочинял хоралы. Самый известный до сих пор содержится в сборнике евангелических псалмов, это „Was mein Gott will, gescheh allzeit“ («Чего Господь мой хочет, пусть произойдёт»). Интересно, что музыку к этим стихам написал Иоганн Себастьян Бах! Герцог Альбрехт призвал в страну евангелических священников, по его приказу учение Мартина Лютера было переведено на прусский, литовский и польский языки, чтобы все его подданные могли познакомиться с толкованием Библии. Он основывал евангелические школы, а в 1544 году основал Кёнигсбергский университет. Он принимал эмигрантов, которые в других странах подвергались преследованию по религиозным мотивам. Кстати, так он заложил традицию, которая сохранилась в Восточной Пруссии на долгие столетия. Голландские меннониты, французские гугеноты, протестанты из Зальцбурга, русские староверы и российские евреи нашли приют в Восточной Пруссии.

В духе этих традиций и вырос Иммануил Кант. Его родители были простые бедные ремесленники и весьма набожные евангелические пиетисты. Кант не перенял их веры, но уважал их убеждения и образ жизни. Известно высказывание Канта:
Пусть говорят о пиетизме что угодно, но люди, относившиеся к нему серьезно, показали себя с самой лучшей стороны. Они обладали благородными человеческими качествами – спокойствием, веселым нравом, внутренним миром, который не нарушала никакая страсть. Они не боялись ни нужды, ни гонений; никакая распря не могла привести их в состояние враждебности и гнева.¹ 

По философской мысли Канта, любой человек должен быть в состоянии достичь того состояния внутреннего мира и покоя, которого достигли пиетисты, а стало быть, и его родители вследствие жизни, глубоко пронизанной религией – если у этого человека будет довольно мужества, пользоваться собственным разумом. Кант требует правдивости, «р е в о л ю ц и и  в образе мыслей человека».² Но тот, кто следует ему, должен начинать с преобразования образа мыслей. Чтобы добро победило, Кант предъявляет к каждому человеку требование, сперва побороть и победить зло внутри самого себя.

Однако, по мнению Канта, путь к этому новому умонастроению не может показать религия, якобы возвещанная самим Господом и непогрешимая. Кант не верил в то, что существует единственно правильная религия, по сравнению с которой все остальные – неверные. В своём трактате «К вечному миру» он писал:

Различие религий – странное выражение! Все равно что говорить о различных моралях. Могут, конечно, существовать различные виды верований в зависимости от исторических средств, употреблявшихся для содействия религии, но эти средства, имея свою историю, относятся не к религии, а к области учености; точно так же могут существовать различные священные книги (Зендавеста, Веды, Коран и т. д.), но религия, значимая для всех людей и во все времена, может быть только одна. Следовательно, эти средства могут быть только орудием релегии, чем-то случайным, что может быть различным в зависимости от времени и места.³

По Канту, единственная истинная религия – это вера в пределах разума. И любой человек может прийти к ней силой собственной мысли. В своей работе «Религия в пределах только разума», опубликованной в Кёнигсберге в 1793 году, он похвально отзывается о таких людях, кто не думает найти служение богу в известные статутарные положения, но тех, кто думает найти истинное служение в умонастроении благого образа жизни, поскольку переходят к совершенно иному, более возвышенному, чем первый, принципу. В последнем его приверженцы познают себя членами (невидимой) церкви, которая по своему существенному свойству одна только и может быть истинно всеобщей.⁴

Великий русский писатель Лев Николаевич Толстой выразил эту мысль Канта своими словами:
В истинной вере важно не то, чтобы хорошо рассуждать о Боге, о душе, о том, то было и что будет, а важно одно: твёрдо знать, что в этой жизни должно и чего не должно делать. 
По Канту⁵

Юлиус Рупп родился 13 августа 1809 года, через пять лет после смерти Иммануила Канта. Он учился в Альтштадской гимназии, которая была основана в 1525 году как «Школа латыни», в 1811 году по «Кёнигсбергскому школьному плану» Вильгельма фон Гумбольдта была преобразована в гуманистическую гимназию. В период с 1827 по 1830 гг. Рупп изучал евангелическую теологию, философию и историю в Кёнигсбергском университете «Альбертина», а затем два года учился на проповедническом семинаре в Виттенберге, городе Мартина Лютера. В 1835 году он стал учителем немецкого языка, истории и религии в своей старой школе, а в 1842-м – дивизионным проповедником в замковой церкви, гарнизонной церкви Кёнигсберга. Он получил учёную степень по философии и истории литературы, до 1851 года был приват-доцентом, а затем почётным профессором на факультете философии университета «Альбертина».

В 1845м году между ним и церковным руководством разгорелся конфликт, потому что Рупп настойчиво требовал чёткого разграничения между церковью и государством, следственно, выступал против «государственного» статуса протестантской церкви, главой которой являлся король Пруссии. По словам Руппа, он требовал такой церкви,  
…в которой единственно совесть имеет право на то, чтобы излагать и применять всю историческую веру, и вовторых, в которой единственно задача обновления человеческой жизни становится содержанием церковно-религиозной работы и деятельности…».⁶ 

Подобные действия Руппа практически буквально соответствовали учению Иммануила Канта. В своей работе «Позиция Канта по отношению к реформе христианства» (1857) Рупп писал:
Для Канта начальной точкой всех реформ христианства была совесть; …как цель реформы христианства он определял создание наконец такой церкви, которая была бы в состоянии лучше, чем все существующие церкви, служить идее внутреннего Царства Божьего, этического сообщества людей, идее невидимой церкви.⁷ 

Лев Николаевич Толстой, который, как и Юлиус Рупп, изучал философию Иммануила Канта, выразился сходным образом:
Суеверие государства состоит в вере в то, что необходимо и благотворно, чтобы меньшинство праздных людей властвовало над большинством рабочего народа.  Суеверие церкви состоит в вере в то, что непрестанно уясняющаяся людям религиозная истина была раз навсегда открыта и что известные люди, присвоившие себе право учить <других> людей истинной вере, находятся в обладании единой, раз навсегда выраженной религиозной этой истины.⁸  

Из-за своего инакомыслия Рупп лишился и учительской должности, и места проповедника. Он основал свободную (вольную) евангелическую общину и стал её проповедником. Основой своих действий он полагал учение Канта и пояснял:
Человек должен признать свои обязанности, которые у него есть перед человечеством, и выполнить их путём вступления в этическое сообщество. Он должен, как говорит Кант, образовать народ Божий.
Церковь же, которая представляет собой идею подобного сообщества, всегда должна оставаться незаметной, невидимой. Её отличительные признаки – всеобщность (универсальность), честность, свобода и неизменность. И если действительно нужно закрепить победу добра, то этот народ Божий должен включать всё человечество.⁹

В своих биографических заметках Кэте Кольвиц писала: 
… Религиозной основой Свободной общины было чистое учение Христа. В философском смысле она смыкалась с Кантом. Члены общины встречались раз в неделю, доступ был свободный, на встречах обсуждались вопросы религии. Воскресные встречи состояли из проповедей Руппа, в которых он постоянно возвращался к нравственной свободе...¹⁰

В этой атмосфере христианской вольницы и росла Кете Кольвиц. О воскресных собраниях Свободной общины, в которых она принимала участие, она писала так:
Рупп исходил главным образом из Евангелия от Матфея. Он не пытался дать рационалистического объяснения чудесам, он их просто не касался. Извлечения из четырёх Евангелий, которые он сделал для нас, были, так сказать, чистым учением о морали, тем, которое, по мнению Руппа, поведал миру Христос. <…>. Мы основательно изучали Евангелие от Матфея, а важнейшие его пассажи заучивали наизусть.¹¹

Почему Рупп прежде всего ссылался на Евангелие от Матфея? Ответ может быть только один: из-за Нагорной проповеди, которая упоминается только в этой части Нового Завета. В Нагорной проповеди учение Христа содержит все основные принципы невидимой церкви, которых требовал Иммануил Кант и которые Юлиус Рупп хотел осуществить в Свободной общине. Свободная община была не сектой, а объединением свободных людей, которое должно было стать ядром для зарождения общности всех людей доброй воли. Это идеальное сообщество не должно было иметь ничего общего со старыми церковными конфессиями и вероучениями. По мнению Кэте Кольвиц, от кёнигсбергской Свободной общины прямой путь вёл к социализму. В 1924 году она писала в письме:
Мой дед Юлиус Рупп умер, когда мне было семнадцать лет, так что я хорошо его знала, у меня оставались в памяти живые воспоминания. … Я бы хотела сказать, что в те годы хорошо чувствовала в себе и деда, и отца, происходя от них обоих. Отец был в непосредственной близости, потому что для меня он был проводником к социализму, понимаемому как долгожданное братство человечества. Но за ним стоял Рупп, личность, находившаяся в связи не с человечеством, но с Богом. Человек Религиозный.¹²

В воспоминаниях о своей жизни Кэте Кольвиц дала описания некоторых членов Свободной общины, потому что она хотела дать представление о том, из чего состояла та плодородная почва, на которой росли мы, будучи детьми. Я думаю, это была благословенная почва.¹³ Свои воспоминания она завершает словами: Глубоко внутри я всегда чувствовала любовь к родине, связь с ней и благодарность. – „Благо тому, кто охотно поминает своих отцов.“¹⁴  

Второй пример взаимосвязи между воззрениями Иммануила Канта, Юлиуса Руппа и Кэте Кольвиц, что было также показательным для культуры Восточной Пруссии и Кёнигсберга – это долг.

По Канту, долг – это нечто такое, что не накладывается на человека извне, будь то от бога или от государства; долг – это закон, который человек устанавливает сам для себя по свободному своему решению и в соответствии с которым действует. Не может быть долгом стремление к личному счастью или желание руководствоваться только объектами желания в чувственном мире; долг – это только такой закон, который действителен для всех. Кант назвал это так: Основной закон чистого практического разума: 

Поступай так, чтобы максима твоей воли во всякое время могла бы иметь также и силу принципа всеобщего законодательства.¹⁵

Кто хочет быть моральным добрым человеком, если он чтото признает долгом, больше уже не нуждается ни в каких других мотивах, кроме этого представления о самом долге ….¹⁶

Если только лишь категорический императив может служить законом для воли человека, то такая воля совершенно независима от природного закона явлений, от закона каузальности / причинности. И такая независимость, говорит Кант, называется свободой в самом строгом, т.е. трансцендентальном смысле: Следовательно, воля, законом для которой может служить одна лишь чистая законодательная форма максимы, есть свободная воля.¹⁷

Кант более сорока лет учил мировой мудрости в Кёнигсбергском университете. Он воздействовал своими лекциями, которые слушали как студенты всех факультетов, так и деловые люди, офицеры и прочие, своими книгами и своим появлением в кёнигсбергском обществе. Более сорока лет в Пруссии служили чиновники, священники, юристы, университетские доценты, которых он учил. Но несравненно большее число людей знакомилось с учением Канта через его учеников, эти люди становились учениками его учеников и в свою очередь обзаводились учениками, которым они несли учение Канта. Так учение Канта о том, что человек должен распознать свой долг и по своей воле действовать в соответствии с ним, стало признаком прусского духа и образа мыслей.

Юлиус Рупп, который с 1827 по 1830 годы изучал философию в «Альбертине», воспринял учение Канта через посредничество двух и более поколений его учеников. Удивительно, насколько полно и верно Рупп понял своего великого земляка. В соответствии с ходом мысли Канта, пояснил Рупп, человеку должно
отказаться от прежних представлений о религии и осознать, что она доступна пониманию только в непосредственной взаимосвязи с законом о долге.¹⁸ … 
Требование долга, которое содержит практический разум, является безусловным.
Так нравственное сознание ведёт к религии, которая является ничем иным, как верой в безусловную возможность совпадения «я должен» и «я могу»…¹⁹

В своей жизни Юлиус Рупп непреклонно исполнял то, что считал своим долгом, даже несмотря на то, что ему пришлось испытать множество невзгод из-за этого, даже оказаться в тюрьме. Перед Кёнигсбергским Кафедральным собором стоит памятный камень с его рельефным портретом, это одна из ранних работ его внучки Кэте Кольвиц. Под ним написан его жизненный девиз:
КТО НЕ ЖИВЕТ ПО ПРАВДЕ, КОТОРУЮ ПОЗНАЛ, ТОТ САМ – ЗЛЕЙШИЙ ВРАГ ПРАВДЫ.

Кэте Кольвиц последовала за своим дедом и исполнила в своей жизни то, что считала своим долгом. Пятнадцатого февраля 1915 года, спустя три месяца после гибели её сына Петера во Фландрии на полях сражений первой мировой войны, она записала в своём дневнике:
Я несу и взращиваю семена. <…> Но раз уж мне суждено нести семена, я готова служить верно. С тех пор как я поняла это, стала чувствовать себя веселее и много уверенней. Я не только могу закончить мою работу – я должна её закончить. Это кажется мне смыслом всех разговоров о культуре. Она возникает только из исполнения каждым своего долга. Если каждый знает свои обязанности и выполняет их, тогда выходит нечто настоящее. Культура всего народа, в конце концов, не может быть построена ни на чём ином.²⁰

Важность понятия долга для Юлиуса Руппа проявилась и в выборе эпитафии, которую он просил написать на своём надгробии:
Человек рождается не для счастья, а для выполнения своего долга.²¹

Третий элемент, который объединял Иммануила Канта, Юлиуса Руппа и Кэте Кольвиц друг с другом и с их согражданами, это высокая оценка простого человека. И это также отвечало духу прусской традиции. Юлиус Рупп писал:
Немецкое население, которое последовало за Орденом в Пруссию, уже в средние века ни на что не обращало более пристального внимания, чем соблюдение закреплённых за ним прав.²²

Герцог Альбрехт заботился о том, чтобы по возможности все его подданные могли познакомиться с основными принципами евангелического вероучения на своём родном языке, создавал школы для них. Иммануил Кант вырос в семье бедного ремесленника и первые уроки морали получил от простой женщины – своей матери. Ученик и биограф Канта Яхманн пишет об этом: 
“Моя мать, – говорил мне часто Кант, – была любящей, сердечной, набожной и справедливой женщиной и нежной матерью, прививавшей детям богобоязненность благочестивыми уроками и собственным добродетельным примером. … Я никогда не забуду свою мать, ведь именно она заронила во мне зерно добра и взрастила его, она открыла моё сердце впечатлениям природы, она пробудила и расширила мои понятия, а её уроки имели постоянное благотворное влияние на мою жизнь“.²³

Жизненные воззрения и взгляды простой женщины из народа, таким образом, стали как бы благодаря посредничеству её великого сына  основополагающей составной частью самой значительной философии нового времени. Эти элементы учения Канта должны вследствие этого быть понятны и неучёным людям. Вероятно, сам Кант считает так, когда пишет:
Но неужели же вы требуете, чтобы знание, касающееся всех людей, превосходило силы обыденного рассудка и открывалось вам только философами?

И далее: 
… и в отношении существенных целей человеческой природы высшая философия может вести не иначе, как тем путём, который природа указала также и самому обыденному рассудку.²⁴  

Кант заявляет, что простой человек, живущий и действующий в соответствии с основными принципами, выше, чем даже в высшей степени образованный человек, который так не поступает:
Одним словом, правдивость во внутреннем признании перед самим собой, а также в отношениях с каждым другим, если она стала высшей максимой, – вот единственное доказательство сознания человека, того, что у него есть характер; а так как иметь такой характер – это минимум того, чего можно требовать от разумного человека, а вместе с тем и максимум его внутренней ценности (человеческого достоинства), – то принципиальность (обладание определённым характером) должна быть доступна самому обыденному человеческому разуму, и в смысле достоинства она ставит такого человека выше самого большого таланта.²⁵

То большое уважение, которое Кант испытывал к человеку достойному, он облёк в нижеследующие слова:
Фонтенель говорит: «Перед знатным склоняюсь я, но не скллоняется мой дух»; я могу к этому прибавить: перед незнатным, бюргерски обычным человеком, в котором я вижу столько честности характера, сколько не сознаю в себе самом, склоняется мой дух, хочу ли я этого или нет и буду ли я при этом ходить с высоко поднятой головой, чтобы от него не скрылось превосходство моего положения.²⁶ 

Юлиус Рупп следовал за своим мастером и в этом вопросе, пиша:
… когда совесть или практическая реформа становятся исходной точкой для религиозной реформы, то необходимая для этого работа перестаёт быть преимущественным правом учёного или так называемого образованного человека, с тем чтобы условия, необходимые для участия в осуществлении религиозной реформы, были осуществимы для каждого без исключения и различия. <…> В данном требовании речь идёт о признании принципа, провозглашённого в посланиях, включаемых в состав новозаветного собрания текстов, о том, что для целей Евангелия не может быть различия между господином и рабом, учёным и неучёным и т.д., и о признании и осуществлении принципа, что каждый и в каждом народе получил от природы призвание и способности, необходимые для познания Евангелия.²⁷

Как философ Иммануил Кант и богослов Юлиус Рупп испытывали расположение и отдавали предпочтение простым, необразованным людям, так и художница Кэте Кольвиц чувствовала влечение к рабочим, людям простого труда. В своих биографических воспоминаниях она пишет о том, как благодарна была родителям за то, что они позволяли ей и её сестре Лизе проводить целые дни в прогулках по Кёнигсбергу:
Это, на первый взгляд бесцельное, шатание явно пошло на пользу художественному развитию. И раз уж мои поздние работы некоего периода питались только и исключительно миром труда, то причина этого заключается именно в прогулках по узким улочкам торгового города, полного простых трудяг. Тип рабочего сильно привлекал меня, особенно в более позднее время. … Позже я… сожалела о том, что не осталась в Кёнигсберге на более длительное время, которое позволило бы мне вычерпать из него всё, что только можно было бы.²⁸  

О своём творческом развитии в Берлине после того, как к ней пришёл первый большой успех, она писала:
Но основная причина, почему я до сих пор выбирала для изображения мотивы из жизни рабочих, была та, что мотивы такого рода просто и безусловно давали мне нечто воспринимаемое мною как прекрасное. Прекрасными были для меня кёнигсбергские грузчики, прекрасны сплавщики леса из Польши на своих плотах, прекрасен размах народных движений. Мещанская жизнь была для меня лишена всякой привлекательности.³⁰  

Четвёртый элемент, который имел величайшее значение для Иммануила Канта, Юлиуса Руппа и Кэте Кольвиц – это мир. Трактат Канта «К вечному миру», опубликованный в 1795 году в Кёнигсберге, навсегда останется практическим учебником политики мира. В нём Кант показывает, что достижение вечного мира возможно, и что люди просто обязаны стремиться к этому состоянию, если не хотят погибнуть. Этот призыв он сформулировал в последнем абзаце своего трактата:

Если осуществление состояния публичного права, хотя бы только в бесконечном приближении, есть долг и вместе с тем обоснованная надежда, то вечный мир, который последует за мирными договорами (до сих пор их называли неправильно; собственно говоря, это были только перемирия), есть не пустая идея, а задача, которая постепенно разрешается и (так как промежуток времени, необходимый для равновеликих успехов, будет, видимо, все короче) становится все ближе к осуществлению.³¹  

Юлиус Рупп и тут попытался перевести идеи Канта в жизнь. В 1850 году он основал в Кёнигсберге первый немецкий Союз мира. Спустя лишь год этот союз был запрещён, но Рупп изложил свои воззрения в многочисленных газетных статьях, которые и сегодня заслуживают прочтения. В 1850 году Германия, как это часто случалось в истории страны, не была единым государством, а состояла из трёх дюжин государств, от крупных и влиятельных Пруссии и Австрии, Баварии и Саксонии до княжества ВальдекПирмонт. Рупп дал обзор возможностей политического развития Германии, который убедительно свидетельствовал в пользу его удивительной дальнозоркости. На собрании Кёнигсбергского союза мира 13 ноября 1850 года он сказал:
Какое воздействие произошло бы, если бы Германия увидела своё призвание в том, чтобы представить в отношениях международного права идею вечного мира? Конечно, этот вопрос не имеет смысла, если бы предположить, что сохранится нынешнее состояние, при котором Германия означает всего лишь географическое название. Однако я не могу и не хочу в это верить, столь же мало, как и Вы. Посему предположим, что Германия, как это было в ранние времена, снова станет единой Германией, единым большим телом, все движения которого являются выражением одного и того же духа и стремления, и я утверждаю, что нет народа, который был бы более в состоянии действовать ради идеи всеобщего народного мира, чем наш немецкий народ.³²

Рупп придерживался взглядов, что немецкий народ в состоянии
… обеспечить всеобщий мир не только потому, что он представляет непреодолимую мембрану между великими восточными и западными державами Европы, но и потому что у него достаточно силы, чтобы предотвратить любую войну, коей он не желает.³³

Однако мы знаем, что история ХХ века сложилась совершенно иначе. Но в 1850 году Юлиус Рупп уже провидел эту возможность. Его короткая статья «Германия и мир народов» содержит настолько точный анализ тогдашнего положения и будущего Германии в Европе, что Руппа можно назвать настоящим провидцем, пророком. Поэтому я процитирую подробно:
Среди всех препятствий к непоколебимому миру народов на первом месте стоит патриотизм – под ним я подразумеваю то, что обычно понимается под этим словом.
Друзей мира часто упрекают в том, что якобы они непрактичные мечтатели. Но всё совершенно наоборот, мир как раз является первейшим требованием здорового человеческого разума, одной из первых потребностей практической жизни; в то время, как романтические мечтания в тех домах на своём месте, где выступают против идеи мира народов. 
… Разве национальная гордость, на которой основан патриотизм, не была постоянно рассадником всех национальных предрассудков, причуд и фантазий! Каждая нация представляется лучше и превосходнее, чем другая, мнит себя предназначенной для славы и величия, считает себя призванной Провидением господствовать над соседями. Кто же не видит, как в этих романтических воззрениях и восприятиях патриотизма сокрыты сотни побуждений к спорам и борьбе, которые ждут лишь удачного случая, чтобы вырваться наружу и всё поджечь!
Ежели посмотреть на такой патриотизм, то Германия с её беспутными мечтами о восстановлении былого величия, с её бессмысленным презрением по отношению к Польше и прочим восточным соседям и есть главное препятствие на пути к всеобщему европейскому миру. <…> События в Познаньской провинции весной 1848 года вновь доказали, чего нам … ожидать от столкновения между немецкой и славянской национальностями, коль скоро Германия продолжит постоянно освежать воспоминания о своих столетних насильственных действиях по отношению к соседним народам Востока, вместо того, чтобы похоронить их в забвении и полностью изменить своё отношение.
Если немецкий народ поймёт ценность свободы, то он снова укрепится изнутри благодаря уважению права, <…> снова поднимется к всеобщему стремлению и всеобщему сознанию, к политическому единению; либо его положение делает его самым опасным противником европейского мира народов, либо он станет непобедимым защитником оного. <…> В самом центре между славянскими нациями Востока и романскими нациями Запада, в сердце Европы, немецкий народ, когда освободится от своего патриотизма и потому не будет более испытывать желания господствовать, станет естественным арбитром и посредником во всех спорных вопросах тщеславия и захватничества. Другим народам судьба уготовила иные задачи; немецкому народу предназначено стать миротворцем.³⁴

Внучка Юлиуса Руппа, немецкая художница Кэте Кольвиц, подхватила и продолжила задачу миротворчества через своё искусство. То, что Иммануил Кант и её дедушка Юлиус Рупп, обосновали мудрыми речами, она изобразила на плакате и выразила всего лишь тремя словами: Nie wieder Krieg! – Больше никакой войны! Против этого нет никаких иных аргументов. Этот завет – обязанность совершенно в кантовском духе и смысле, выполнить которую должен каждый.

В завершение я бы хотел снова предоставить слово Юлиусу Руппу и процитировать последний абзац из его небольшой книги «Иммануил Кант. О характере его философии и о её соотношении с нынешним временем», которую он выпустил в 1857 году, чтобы собрать деньги на установку в Кёнигсберге памятника Иммануилу Канту. Он писал:
Определённо, царство свободы, о котором говорит Кант, есть ни что иное, как Царство Божие на земле, которое хотел создать Иисус из Назарета, …
Работая в нашем религиозном сообществе над всеобщей задачей рода человеческого, к которой Иисус из Назарета призвал все народы земли, мы одновременно исполняем долг, возложенный на наш город как на место рождения Канта. Да, друзья мои, если уж то, к чему мы стремимся, когда-то будет достигнуто, если то, что когда-то жило в нашем городе, через веру в свободу соединится с подлинным человеческим сообществом, тогда действительно можно будет сказать, что Кёнигсберг воздвиг своему Иммануилу Канту тот памятник, которого тот заслуживает.³⁵

Сегодня, дорогие калининградцы, вы живёте в этом городе, где родились Кант, Юлиус Рупп и Кэте Кольвиц. Теперь это ваша обязанность – всё, что живёт в этом городе, соединять с помощью веры в свободу, добиваясь создания истинного человеческого сообщества. Мы будем работать над этим вместе. Вместе мы воздвигнем в наших сердцах памятник нашему Канту – такой, какого он заслуживает. Таким образом, вы действуете и в смысле идей Л.Н.Толстого. В этом состоит особенность этого города – здесь сходятся воедино великие мысли из Германии и из России.

Спасибо за внимание!

Калининград/Königsberg, 10 сентября 2016 года

Герфрид Хорст / Gerfried Horst

Примечания:

1. Цит. по: Галыга А., Кант, Москва 2005, стр. 16
2. Кант И., Религия в пределах только разума, Санкт-Петербург 1996, С. 294
3. Кант И., К вечному миру // Сочинения на немецком и русском языках. Т. 1. С. 423. Примечание
4. Кант И., Религия …, указ. соч., с. 401
5. Толстой Л. Н., Путь жизни, Москва 2010, стр. 15
6. 11 Julius Rupp, Kant’s Stellung zur Reform des Christentums, Königsberg i. Pr. 1904, S. 20 / Юлиус Рупп, Отношение Канта к реформе христианства, Кёнигсберг в Вост.Пр. 1904, стр. 20
7. Там же
8. Толстой Л.Н., указ. соч., стр. 10
9. Julius Rupp, указ. cоч., стр. 14
10. Кэте Кольвиц, Die Tagebücher 1908-1943, Anhang: Autobiographische Aufzeichnungen, S. 750 / Дневники 1908 – 1943, приложение: автобиографические заметки, стр. 750
11. Кэте Кольвиц, Aus meinem Leben. Ein Testament des Herzens, Freiburg 1991, с. 37 / Из моей жизни. Завещание сердца, Фрайбург 1991, стр. 37
12. Там же, с. 180-181
13. Там же, с. 43
14. Там же
15. Кант И., Критика практического разума // Сочинения на немецком и русском языках. Т. 3. С. 348
16. Кант И., Религия …, указ. соч., с. 294
17. Кант И., Критика практического разума, указ. соч., с. 344 
18. Julius Rupp, Kant’s Stellung zur Reform …, S. 9 / Юлиус Рупп, Отношение Канта к реформе…, стр. 9
19. Там же, S. 12
20. Кэте Кольвиц, op. cit., S. 71
21. Там же, S. 81
22. Julius Rupp, Der preußische Landtag 1813, in: Gesammelte Werke, Neunter Band, Leipzig 1911, S. 354 / Юлиус Рупп, Прусский ландтаг в 1813 году, в: Собрание сочинений, девятый том, Лейпциг 1911, стр. 354
23. Цит. по: Галыга А., Кант, Москва 2005, стр. 16
24. Кант И., Критика чистого разума // Сочинения на немецком и русском языках. Т. 2, A 831, стр. 1041-1042
25. Кант И., Антропология с прагматической точки зрения. СанктПетербург 1999, стр. 390
26. Кант И., Критика практического разума, указ. соч., стр. 479-481  
27. Julius Rupp, Kant’s Stellung zur Reform…, loc. cit., S. 10-11 / Юлиус Рупп, Отношение Канта к реформе…, loc.cit., стр. 10-11
28. Кэте Кольвиц, op. cit., стр. 33-34
29. Witinnen / Витины – простейшие деревянные плоты, с помощью которых во времена до первой мировой войны перевозили бобовые, зерно и прочий груз, его сплавляли весной из Литвы и Польши по рекам, впадавшим в Неман, а потом через Эльхнидерунг (местность в Восточной Пруссии на берегах Куршского залива – прим.перев.) по Дейме и Прегелю в Кёнигсберг. Владельцами этих плотов были чаще всего евреи, местные жители литовских и польских деревень, для сплава они нанимали так называемых Dschimken (диалектальное – прим.перев.), сплавщиков леса. В Кёнигсберге на продажу шли не только привезённые товары, но и брёвна, из которых были сложены плоты. Позже эти сплавщики леса пешком возвращались через Закхаймские ворота обратно на родину.
30. Там же, стр. 52
31. Кант И., К вечному миру, указ. соч., стр. 477
32. Julius Rupp, Stellung Deutschlands zum Friedensverein, in: Gesammelte Werke, Neunter Band, S. 504 / Юлиус Рупп, Отношение Германии к мирному договору, в: Собрание сочинений, девятый том, стр. 504
33. Там же
34. Julius Rupp, Deutschland und der Völkerfriede, loc. cit., S. 511-512 / Юлиус Рупп, Германия и мир народов, loc. cit., стр. 511-512
35. Julius Rupp, Immanuel Kant. Ueber den Charakter seiner Philosophie …, S. 50 / Юлиус Рупп, Иммануил Кант. О характере его философии…, стр. 50